9 k

2010-03-13

Читать миниатюру
К книге Страница автора

 Бессмертная смерть

Писатель: Роганов Сергей Валериевич

Входит в цикл: “Эссе”

Рассказ в сборнике: Сборник: Эссе

Аннотация

Неважно, сумеешь ли ты "без страха и упрека" посмотреть в отсутствующее лицо прежней, мертвой смерти. Неважно, на какие поступки подвигает тебя умирание и смерть другого человека. Важно то, каким образом ты о-пределяешь собственное воспроизводство в социуме. И только в этом осмыслении воспроизводства современных обществ и самих людей, в осмыслении пределов собственного осмысления, возможно возвращение к предельному/конечному/смертному человеку и сам феномен смерти, теперь уже феномен старения и смерти вновь обретает фундаментальное измерение в иерархии складывающихся новых ценностей.

Случайный абзац

Смерть натворила немало бед в прошлом веке, - теперь прикрывается фиговым листком "естественной" в зале суда нового тысячелетия. Некогда неделимое, недоступное, унитарное событие смерти - мгновение абсолютного исчезновения человека, рассыпалось под ударами новейших биомедицинских технологий и превратилось в кластер процессов, - социальных, индивидуальных, психологических, физиологических. Кроме начала и конца, процессы имеют направление развития, т.е. возможную обратимость, и в этой возможной обратимости процесса "смерти" в культуре позднего постмодерна открылась скрытая пружина развития человека последних двух столетий, - псевдо-бессмертное ускользание "из" или "от" собственного конечного/предельного мира. Любой монотеизм предпочитает вечного бога, в тени которого языческое бессмертие политеизма иссякает. Но вечности тоже свойственно оступаться. Разложение христианского монотеизма, как единого института церкви и общества, начиная с эпохи Возрождения, открывает дорогу "бессмертным" людям Нового времени. Когда новое бессмертие оспаривает свои "вечные" права у дряхлеющей вечности, первое что уничтожается - смерть, смерть как наказание, смерть как грех. Низложение христианского мира средневековья начинается с крушения ада, загробного существования человека, и сама смерть, которая в теологии представляет собой развернутый в особом пространстве и времени процесс от разделения души и плоти (первая смерть) до всеобщего воскрешения, превращается в простое точечное "Ничто". Утверждение собственного "бессмертия" перед лицом точечного "Ничто" - парадигма постхристиансокй культуры. Ритуальное самоубийство остается в забытом язычестве. Вожди древних племен спокойно заканчивали собственную жизнь, утверждая тем самым свое божественное происхождение. Однако со временем ритуал самоубийства вождя замещается жертвенным убийством обычных членов племени. Когда безумная рулетка смерти "эпохи смерти бога" охватывает мировыми войнами народы, когда власть и смерть объединяются в пространстве тоталитарных режимов, возможная смерть отдельного человека превращается в псевдо-бессмертную игру текстов. Человек начала прошлого века всегда был готов созерцать "невозможную возможность" (Ж. Деррида) абсолютного исчезновения, но, так и не делая последнего шага к тому, чтобы умереть на деле, а не в процессе созерцания. "Я" перед лицом смерти. "Я" по-поводу смерти другого. Бытие при смерти. Нужда смерти. Влечение смерти. Бытие-к-смерти. Однако, "то, что открыто Dasein, есть только бытие, нап

Координаты: 1286 год; 0.61 кубика адреналина. Индекс удобочитаемости Флеша — 15, для профессионалов.

22 k

2010-03-13

Читать миниатюру
К книге Страница автора

 Десакрализация философского сознания

Писатель: Роганов Сергей Валериевич

Входит в цикл: “Эссе”

Рассказ в сборнике: Сборник: Эссе

Аннотация

Сознание философа - господь без церкви, страдающий безответно от невозможности сотворить свой собственный мир и обречь его на невыносимые плотские страдания ко всеобщему воскрешению где-нибудь в мире безбрежных текстов. Десакрализация - стыдливая попытка (в который раз!) занять соответствующее место, занять, потеснив, деконструировав, додавив, дожав давным-давно ушедшую христианскую религию, и как институт, и как теологию. "Бог мертв!" - фраза, которая давно принадлежит истории, но за которую до сих пор удобно прятаться, чтобы скрыть подлинные устремления святых от философской культуры. Философская бравада "заботой о смерти" впечатляет теперь только слишком уж впечатлительных дам или студентов, замороченных родительскими комплексами и заботами. Век "смерти" в потоке сознания, старт которому дал Августин, подошел к концу. Конечно же, ностальгия по бессмертию ведет философскую культуру, даже если она рассыпается мириадами чужих смертей, больших и малых, все же с ужасом созерцая одну единственную, смерть мыслящего индивида. Конечно же, и здесь философия то и дело попадает впросак, например, - "то, что открыто Dasein, есть только бытие, направленное к смерти, бытие, обреченное смерти и никогда, по сути, не умирающее, бессмертное бытие (выделено мною - С.Р.)" (Ж. Деррида, "Дар смерти") Конец невозможен, точнее, - немыслим! Смерть свято-мыслящего индивида (или Dasein - дело вкуса и образования) не просто нелепа, она вызывающе преждевременна. "Человек всегда умирает преждевременно!", - воскликнет Александр Кожев за всю философскую когорту, - "ведь, сколько еще он мог бы сделать!". Разумеется, "сделать", - значит все-таки "раскрыть тайну мира и тайну разума". Что же тогда остается на долю десакрализации? Разумеется, теперь уже десакрализации бессмертного бытия-к-смерти. Но, будто перефразируя хрестоматийное заявление Лиотара, современность задает совсем другие вопросы: Как спасти в бес-предельном мире собственную честь после философской святости?

Случайный абзац

- Справедливее? А почем знать, может быть, это и есть справедливое, и знаете, я бы так непременно нарочно сделал! - ответил Свидригайлов, неопределенно улыбаясь". Злобный шут забыл добавить - для философии, это уж точно. *** Несмотря на то, и даже вопреки тому, что "святости ничего нельзя противопоставить, ибо ее возобновляемый источник действия пребывает за границами общественного разума и его институтов" (В. Подорога), асоциальный феномен святости разрушается поступками "расхожего сознания", которые, безусловно, отвергаются святостью философии, но которая сама, в лице своих посланников только то и воплощается, что поступками, большими и малыми, поступком, длинною в жизнь (М. Бахтин).

Координаты: 1523 год; 0.34 кубика адреналина. Индекс удобочитаемости Флеша — 42, для студентов. Диалогов: 5%.

58 k

2010-03-13

Читать миниатюру
К книге Страница автора

 Манифест Homo mortalis

Писатель: Роганов Сергей Валериевич

Входит в цикл: “Эссе”

Рассказ в сборнике: Сборник: Эссе

Аннотация

"Легко только стать трупом и оставить землю"... - человекобог часто расшибается о самые простые бытовые вопросы. Мне сразу почудился какой-то подвох, не столько в новой российской истории, сколько в моем желании провозгласить советскую смерть делом своей жизни, и даже не столько в смерти истории, сколько...в самом себе. Легко стать "живым трупом" в истории(!) и воплотить жестокое разочарование в человечестве и в собственных благих порывах, но в жизни.... Это был выход - если я все же отказался быстро воскреснуть как новый человек в царстве русского раскаяния и с явной неохотой смотрел в лицо самоубийству, я, в итоге, должен был почувствовать этот подвох: либо я есть, и тогда должна быть смерть, как моя смерть, мой опыт моей смерти, либо меня нет и быть не может. Я впервые почувствовал, что погибну, если не сумею по-человечески умереть.... Это был выход.

Случайный абзац

Но, куда бы ни забирался я в надежде отыскать прежнюю устойчивость, везде попадал в течение перемен, не в бескрайнее течение без начала и конца, но такое, что, начавшись, непременно успокаивается и исчезает. Не осталось ничего, что было бы не затронуто "течением времени" хотя бы на моем веку, не осталось ничего, что не было бы течением от начала и до конца. Чтобы не пытался я предпринять для собственного "спасения" - все "начала" не просто требовали "рокового итога", но даже и начаться толком не могли без того, чтобы, начавшись, не продвигаться, в итоге, собственной смертью.

Координаты: 1561 год; 0.44 кубика адреналина. Индекс удобочитаемости Флеша — 50, для студентов. Диалогов: 1%.

30 k

2010-03-13

Читать миниатюру
К книге Страница автора

 Советская смерть как проект Homo mortalis

Писатель: Роганов Сергей Валериевич

Входит в цикл: “Эссе”

Рассказ в сборнике: Сборник: Эссе

Аннотация

Человек смертен. Он не рождается смертным, но становится смертным. "Фундаментальный вопрос" о конечности человеческого познания принадлежит самому познанию. До тех пор пока человек не сумеет открываться, в итоге, миру собственного небытия, миру собственной смерти, он будет бесконечно кружиться вокруг человеческой конечности, вооруженный конечным человеческим познанием. Вопрос о том, каким образом конечность человеческого мышления может раскрывать человеку или поколениям людей путь в "неведомые глубины" не занимает нас. Познание само умеет становиться познанным, само умеет становиться покоем, и, разрушаясь, преходя, являться в культуре как реальный процесс человеческого существования. Мы видим целое своего поколения и своей культуры, видим тот же покой, поскольку сами обрели свой покой, свою смерть и нам спокойно здесь пребывать собственным покоем - сама повседневность открыта истории саморазрушения того, что воздвигалось и созидалось как ее собственное воплощение. Мы выступаем как само-бытные существа с собственными рождением и смертью, и это непростое действие приоткрывает нам новый образ человека, пока еще приоткрывает в том, что лежит за пределами мышления и языка, за пределами сознательного движения в мире истории и культуры. Мы видим недоступное нам новое поколение, которому еще предстоит обрести свой будущий покой, раскрываясь иному недоступному, но ничто уже не сможет закрыть от нас самих того, что свершилось и теперь просится словами и поступками, но уже настоящими словами и поступками.

Случайный абзац

Как не стремился человек сохранить серьезное выражение лица перед своей не-у-местной смертью, она не обрела обаяния созидательной силы, и потребность осмысления фундаментального события в существовании нового человека отступила в область академической повседневности. Как не любовался человек возможностью собственной смерти, она не только стала "дикой" (Ф. Арьес) в повседневности века, но и распространенной на всех цивилизованных континентах игрушкой. Бесконечная игра "в убийство" вытеснила со страниц и экранов прежнее тревожное ощущение преходящести всего сущего. Смерть совсем перестала удивлять. Собственный конец превратился в помеху, в досадное недоразумение покоренной природы, на борьбу с которым поспешила вся наука.

Координаты: 1942 год; 0.61 кубика адреналина. Индекс удобочитаемости Флеша — 26, для магистров. Диалогов: 2%.

25 k

2010-03-13

Читать миниатюру
К книге Страница автора

 "пост-секулярный" мир: жертва и смерть.

Писатель: Роганов Сергей Валериевич

Входит в цикл: “Эссе”

Рассказ в сборнике: Сборник: Эссе

Аннотация

Когда умирает Христос, умирает надежда на то, что ЕСТЬ отец, который покинул его, - утверждает Славой Жижек. Но, уже следующими пассажами приоткрывает уничтожающую интеллектуалов насмешку современности. "Высший образец гегелевского Aufhebung сегодня, возможно, заключается в том, чтобы восстановить это ядро христианства, отказавшись от оболочки его институциональной организации(и даже от его особого религиозного опыта)... В этом и состоит героический подвиг, который предстоит совершить христианству: чтобы спасти свое сокровище, оно должно принести себя в жертву, как это сделал Христос, которому пришлось умереть, чтобы возникло христианство" . Христос, минуя все сомнения, страдания и терзания спас-таки на кресте человечество и указал путь грешному человечеству, хоть до конца и осталось неясным, насколько он гордился своим предназначением, вопрошая на кресте: "Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил" . Кому должен был бы принести себя в жертву Институт философии СССР, чтобы возникла постсоветская философия? Хорошо, пусть не ИФ РАН. Опустимся на землю: Сократ в тюрьме на презентации единомышленникам будущего мира философии был последователен: выпил сам чашу с ядом по приговору суда и именно такой вызывающей самостоятельностью заслужил свою память в веках. Но заветы Сократа и заповеди Спасителя если и живут, то совсем не побеждают: не каждый мыслитель согласится принять из рук суда чашу с ядом, да и до суда дело довести в современном мире адвокатов - нужно уметь. Мир давно успокоился и, если и грезит фантасмагориями перед лицом смерти, в действительности предпочитает действовать в соответствии с нормами международного права и либерально-демократических ценностей, вооружаясь страховыми свидетельствами и пенсионными удостоверениями.

Случайный абзац

Ж.-П. Нанси Современный мир давно утомляют не количество вопросов, а сами спрашивающие. Россия, разумеется, не является счастливым исключение из правил. Кто спрашивает о пост-секулярном мире? Александр Пушкин? Иосиф Сталин? Постсоветский гражданин? Что последнему пост-секулярный мир? В каком смысле постсоветская Россия может говорить о пост-секулярном мире, о концепции "пост-секуляризма"? В каком смысле постсоветские интеллектуалы могут вопрошать постсекулярный мир, если все существо философии заключается в таком вопрошании, в котором под вопрос попадает спрашивающий ? Я намеренно ставлю знак равенства между "интеллектуалом" и "философом", даже не разбирая здесь существо последнего (согласитесь, отношения между "культурой", "философией" и "философом" настоятельно требуют серьезного рассмотрения). Похоже, наступило время, когда именно озабоченные "дьявольским любопытством" вызывают пристальное внимание. Именно к ним мир нового века адресует свои вопросы, совершенно не заботясь о том, кто, в итоге, на ком стоит и куда попадает.

Координаты: 1924 год; 0.57 кубика адреналина. Индекс удобочитаемости Флеша — 32, для бакалавров.

66 k

2010-03-13

Читать миниатюру
Комментариев 1 последний 2021-04-12
К книге Страница автора

 "Черный феномен" свободного сознания

Писатель: Роганов Сергей Валериевич

Входит в цикл: “Эссе”

Рассказ в сборнике: Сборник: Эссе

Аннотация

Идиотия - самая глубокая степень олигофрении (малоумия), характеризующаяся почти полным отсутствием речи и мышления. Идиотам недоступна осмысленная деятельность. Разумеется, им недоступно и самоубийство. В мире культуры идиотия, древнегреческое слово ιδιωτηια, idioteia означает всего лишь - невежество. В высшей степени, оно действительно предохраняет от самоубийства, - идиотия мыслителей позволяет погружаться в собственные досужие суицидальные домыслы и фантазии, в кругу бумажной вечности. Беспредельные скитания философии в мире языка пронизаны невежеством, иными словами, незнанием собственных земных, не-академических страстей, дел, забот.Клиническим идиотам недоступна самоубийственное мышление, но, идиотам от культуры также недоступна действительная смерть. Они не любят ставить простые будничные точки, не проваливаясь под тонкий лед сознания в бездны символического бессмертия текстов. Бумажное бессмертие ненадежно, но это единственный исход, доступный любому мыслителю и единственная потребность "любви к мудрости", даже если речь и осмысленная деятельность остаются недоступны. Бумажные философы сродни бумажным солдатикам в детских играх. Их легко вырезать, легко переставлять и заменять. Даже если используешь пожелтевшие страницы старых учебников. Идиотия философии надежно хранит бессмертие солдатика текста подальше от течения будней. Точка.

Случайный абзац

Если человечеству придет когда-нибудь в голову воздвигнуть стелу или какой-нибудь другой памятный знак "черному феномену" современности - самоубийству, то, безусловно, эпиграф статьи - самая лаконичная и мудрая эпитафия. Неважно, будут ли будущие поколения гораздо ниже нас по уровню развития и IQ или человек, наконец, разберется во всех лабиринтах сознания и психики, но случайно брошенная фраза Эмиля Дюркгейма предельно точно раскроет для всех исследователей эпицентр одной из самых загадочных эпидемий ХХ века.

Координаты: 916 год; 0.38 кубика адреналина. Индекс удобочитаемости Флеша — 38, для бакалавров. Диалогов: 1%.